Ад уже здесь - Страница 63

— Каждый видит то, что хочет. У тебя с лирикой точно проблемы в голове. — Илья усмехнулся. — Я просто вдохнул в несчастную желание жить. Вот и все.

— А зачем? С твоим-то цинизмом это нелогично.

— Вхолостую работать не люблю. Мы ей жизнь спасли, а она жить не хочет. Неправильно это. А тебе, блаженный, надо не за чужим поведением следить, а с самим собой разобраться. То ты сопли распускаешь по поводу и без. То бесишься на пустом месте. Такие заскоки, знаешь ли… Я мог бы махнуть рукой на это дерьмо. Ну, с головой плохо у парня, подумаешь. У кого с ней в наше время нормально вообще. Но на кону стоит многое. На кону стоит все. И исход всего этого зависит и от тебя в том числе. Если тебя так будет швырять из стороны в сторону, то беда случится. Смекаешь?

Васнецов пристально посмотрел на товарища.

— А ты бы и вправду убил ее, когда она сказала, что жить не хочет? А, Крест?

Людоед зло улыбнулся.

— А ты, блаженный, как думаешь?

— Может, ты и меня убить смог бы, если бы решил, что я стал опасен для миссии? — прищурился Николай.

— Можешь не сомневаться.

Васнецов покачал головой, вспоминая измышления собственного внутреннего голоса. Этот убьет. И глазом не моргнет.

— Ну и что ты там себе думаешь? — Ухмылка Ильи словно говорила, что он читает все мысли Николая. Людоед положил руку ему на плечо и добавил: — Просто не давай мне повода, братишка. Вот и все.

* * *

Надзиратель тюремного блока в очередной раз ударил старой милицейской резиновой дубинкой по стальной решетке.

— Ну что ты вылупился, мразь! — рявкнул он на одного из шестерых пленных, которых держали тут специально для крещения кровью тех, кто решил примкнуть к черновикам.

Надзирателю по кличке Кукан было всего двадцать шесть лет. Он был черновиком во втором поколении, поскольку вступил в эту банду еще его отец.

Кукан любил заступать на охрану заключенных. Его излюбленным занятием в этой жизни было демонстрировать свое превосходство над теми, кто не мог ему ничем ответить. Другое дело — внешние посты или охота на людей. Там бывало страшно. Там могли убить. А тут он мог вдоволь наслаждаться своей властью и чувствовать себя сильнее других. Вот и сейчас он ходил вдоль клеток с пленными из различных городских группировок и орал на них матом, вещая унизительные для любого нормального человека вещи. Он наслаждался, видя, как они бесятся в клетках, не имея ни сил, ни возможности что-то ему ответить. Если кто-то начинал из клетки огрызаться, то на него выплескивалось ведро с фекалиями. Такого унижения никто не хотел, и все молча слушали, лишь позволяя себе скрежетать зубами и зло смотреть в ответ.

Кукан продолжал развлекаться, то и дело оглядываясь на своего более старшего напарника по кличке Шалый, который сидел в автомобильном кресле, спиной к темному тоннелю, ведущему в тупик, закинув ногу на ногу, и курил самокрутку, одобрительно кивая головой и смеясь.

— Ну что молчите, парашники? — продолжал молодой надзиратель. — Может, кто сказать что в ответ хочет, а? Что, слабо, девочки? Имел я вас, козлы драные! Мам ваших имел, сучки вы гнойные!

— Если бы ты был мужчиной, то открыл бы мою клетку и разобрался со мной по-мужски, один на один, — прорычал пленник, напротив которого остановился Кукан.

— Чего? Чего ты вякнул? Ты сомневаешься, что я мужчина? — Черновик убрал дубинку в сторону и приспустил свои штаны. — На, урюк, смотри. Мужская штучка, а?

Он захохотал и принялся мочиться в клетку прямо на пленника.

— Падла! — воскликнул тот, отскочив в дальний угол и уворачиваясь от струи мочи.

— Глянь, Шалый, как я его!

Черновик, гогоча, обернулся и взглянул на своего подельника.

Тот больше не смеялся. На лице его был испуг. Он нервно сжимал зубами самокрутку, а за его спиной стоял молодой человек в камуфлированной одежде и прижимал к виску Шалого пистолет с глушителем. Из полумрака тоннеля показался еще один незнакомый человек. Он был в черной шинели и в руке держал странного вида меч.

— Когда ты перестанешь ссать, твой кореш умрет, — усмехаясь, сказал Людоед. — Цена его жизни — твоя моча.

Кукан рефлекторно потянулся к кобуре с пистолетом, но Крест быстро прислонил лезвие своего меча к шее бандита.

— Хочешь проверить, у кого из нас реакция лучше? Давай. Ты еще успеешь увидеть, как кровь из твоей артерии брызжет фонтаном, и почувствуешь, как холодное лезвие пробирается сквозь твою глотку. И тогда у тебя не останется ничего, кроме нервных рефлексов. А в этом случае ты не сможешь осознанно выхватить пистолет, снять его с предохранителя и выстрелить.

— Вы кто… Вам чего… — испуганно пробормотал Кукан.

— Ссы, падла, — зарычал Шалый. — Они же меня грохнут сейчас.

— Но… но я больше не могу… Не ссытся…

— А ты рукой подергай, — хмыкнул Николай, держащий у виска второго черновика пистолет.

— Я н-не могу, — всхлипнул молодой.

— Кончай с этим, — кивнул Людоед, и Васнецов тут же нажал на курок. — Отлично.

Крест кивнул и ударом ногой в живот Кукана заставил того отлететь к клетке. Пленник, что находился в ней, тут же накинулся на своего обидчика, просунув руки через решетку и схватив его за горло. Кукан хрипел и дергался меньше минуты. Он не был ни сильным физически, ни сильным духом. Он мог только кричать матом через стальные прутья. Когда же его схватили за горло, он уже был обречен.

— Может, теперь выпустишь нас? — произнес пленник, обращаясь к Людоеду, когда с Куканом уже все было кончено.

— Погоди-ка, — махнул рукой Людоед, с интересом разглядывая неровные фанерные таблички на каждой из клеток. Он качал головой и, как обычно, ухмылялся, читая надписи, сделанные углем на этих дощечках.